Маровский Крестовоздвиженский монастырь
Маровский Крестовоздвиженский монастырь — ныне не существующий монастырь в Спасском районе Нижегородской области в посёлке Красные Мары. Он был основан в XVI веке.
История обители в XVII и XVIII веке
Об основании Маровского монастыря можно узнать из «Повести о создании Крестомаровской общежительной пустыни», написанной в конце 17 столетия одним из её иноков Макарием Вороных (варианты фамилии: Воронов, Вороновых). Впоследствии эту рукопись была дважды издана в Москве (в 1889 и 1896 гг.) Н. А. Демидовым.
Согласно «Повести ... » , в 1632 году пришедший из Киева инок Матфей в вотчину стольника И. Ф. Леонтьева село Прудищи «ископал в горе малу пещеру» при местной церкви крестителя Христова Иоанна. И хотя он «книг был не учен», но зато отличался большой рассудительностью и сострадательностью. Крестьяне «за благокроткий нрав любили его и приносили пищу». Матфей же, едва у кого что взимая, жил, «пищу себе приобретая делом токарства». Видя достойный пример сей добродетели, к нему присоединился местный житель Илларион, после пострижения ставший Илларием. Избегая мирских соблазнов, они «отидоша в безмолвную пустыню» - в лес в трёх верстах от села. Там у источника Булач соорудили шалаш из луба и стали в нём жить. Жители Прудищ, узнав об этом, перенесли к источнику келью, в которой иноки жили при пещере близ села, и сердечно умоляли их переселиться в неё.
Молва о двух сподвижнииках быстро распространилась окрест, и вскоре к ним прибыл монах Желтоводской пустыни Маркел, родом из села Пояркова Нижегородского уезда, и стал «спасаться» в пещере, вырытой им на соседнем холме. Затем к первым маровским отшельникам присоединился ещё один пустынник из Желтоводских заволжских лесов Макарий (не Вороных), имевший сан священника. За это, а также за «тихость в благонравном рассуждении, знамения носимые иноческого подвига изнемождения тела» маровские пустынножители, посовещавшись между собой, нарекли его учителем и наставнииком по молитве, «помышляя церковь водрузить и монастырь».
Господь же, видя их молитвы и усердие, послал Матфею и Иллларию сон, в котором два ангела возвестили им: «Се место Божию хотению изволишу быти церкви Воздвижения Честнаго Креста Господня и собора Архистратига Михаила». Вскоре из города Алатыря, где он был воеводой, в Прудищи вернулся вотчинник И. Ф. Леонтьев и по просьбе иноков пожертвовал под будущий монасстырь участок земли, а также велел их «кормить из своего села».
Макарий же отправился в Москву к патриарху Иосифу, котоорый «o церкви желания их исполняет, грамоту патриаршую ему вдал и на дело церкви серебра пять рублев денег». Выйдя из паттриарших покоев, у Фроловских (Спасских) ворот Кремля Макарий присел отдохнуть, думая о том, где бы раздобыть и иконы. И тут он встречает человека, разговорившись с которым, узнает, что тот подьячий и «изограф искусен». Иконописец поведал Макарию, что однажды в знак своего исцеления он написал образ Архангела Михаила и раздумывает, в какую бы церковь его пожертвовать. Затем подьячий пригласил Макария домой, угостил, одарил его и «оттпустил» с ним икону для первого маровского храма. К сожалению, имя этого изографа было забыто.
Вернувшись обратно, Макарий приступил к строительству церкви, которая была освящена в 1642 году в честь Архангела Михаила. Хранившаяся в ней икона, о которой сказано выше, прославилась как чудотворная, но, к сожалению, впоследствии во время пожара в церкви она сгорела. Вслед за первым храмом началось сооружение второго - в честь Воздвижения Честнаго Креста Господня, который стал соборным, то есть главным монастырским храмом. Возведение Крестовоздвиженского собора, видимо, продолжалось уже при Павле - первом маровском настоятеле, получившем сан игумена. В 1653 году, когда «на люди мор великий напал», за сострадание к болящим маровские иноки были награждены игуменом Павлом другими «каменными церквями и многими зданиями». Кроме Крестовоздвиженского собора это была Троицкая церковь, а также жилые и хозяйственные строения. Территория обители была обнесена каменной оградой. В возникшей пустыни был общежительный устав.
Киевлянин Матфей впоследствии удалился в пустынь у местечка Янково в 15 верстах от Желтоводского монастыря, где и умер. Макарий за свои труды был назначен архимандритом в Астрахань. Илларий сконнчался на Марах.
Первым игуменом Крестомаровской пустыни был Павел. На этом посту он оставался до 1672 года, когда был назначен архимандритом Макарьевского Желтоводского монастыря. В 1676 году стал епископом, а затем архиепископом Коломенским. С 1681 года он архииепископ Суздальский и Юрьевский. В том же году был возведен в сан митрополита Рязанского и Муромского. Скончался в 1686 году в Рязани. В истории русской духовной литературы митрополит Павел памятен своей замечательной грамотой к архимандриту Богословского монастыря Иосифу и келарю Солотчинского монастыря Пахомию с изложением ошибок и заблуждений в церковных обрядах, замеченных им при объезде Рязанской епархии. В этой грамоте митрополит проявил себя как великолепный знаток текста Священного писания. Кроме того, Павел был хорошим пропооведником-оратором, говорил проповеди обычно без всякой записи, так что все дивились его познаниям.
Не меньшую известность приобрёл другой насельник обители Игнатий Римский-Корсаков. Он происходил из древнего московского дворянского рода и был одним из образованнейших русских людей XVII века. В начале 1660-х годов он оставил придворную службу и принял постриг в отдаленнной от столицы Маровской пустыни. В 1667 году Игнатий передал в монастырскую библиотеку свой труд - большой сборник тщательно отредактированных и снабженных комментариями переводов житий греческих святых. Уже этот первый литературный опыт И. Римского-Корсакова обнаруживает его глубокие познания в греческом языке и Священнном писании, отличный стиль письма и редакторские навыки. В том же году Игнатий посвятил игумену Павлу переписаннный заново текст скитского патерика. Очередной его работой стал Крестомаровский синодик, оригинал которого в настоящее время находится в библиотеке Российской Академии Наук. По традиции вкладчики упоминаются в синодиках по знатности и богатству вкладов. Однако в Синодике И. Римского-Корсакова представители дворянских роодов подчёркнуто перемешаны с именами простых людей - крестьян, ремесленников и даже холопов.
Весной 1673 года Игнатий, по заданию правительства царя Алексея Михайловича, отправился в Запорожскую Сечь с призывом к казакам стать на защиту русских рубежей от нашествия войска крымского хана. Его «Слово к православному и христоименитому запорожскому воинству ... » стало ярким памятником русского ораторского искусства и политической публицистики. Вернувшись на Мары, к весне 1675 года он ненадолго возглаавил пустынь. От этого времени до нас дошел еще один труд просвещённого настоятеля - Торжественник.
Год спустя И. Римский-Корсаков был переведен в Соловецкий монастырь, только что усмирённый царскими войсками. Здесь Игнатий, получив должность церковного уставщика. призван был устранить «разномыслие» в обрядах, послужившие перед этим важным мотивом знаменитого Соловецкого восстания В 1680 году он переехал в Москву руководить Соловецким подворьем, а через три года стал архимандритом известного Спасо-Ярославского монастыря. В 1684 году был поставлен во главе царского родового монастыря Спаса на Новом в Москве. Тогда же Римский-Корсаков начал активно участвовать в общественно-политической борьбе на стороне родственников первой жены царя Алексея Михайловича Милославских, с которыми род Корсаковых имел общего предка. С целью признания древнейшего происхождения Корсаковых и Милославских Игнатий и создал свой самый известный исторический труд «Генеалогию явленной от Сотворения мира фамилии, несравненного древностию времени роду ... Корсаковых-Римских». Эта «Генеалогия ... » признана вершиной «родословной» дворянской историографии в России XVII века.
В других своих трудах Игнатий продолжал отстаивать идею бескомпромиссной борьбы с османской-крымской агрессией в Европе. В начале 1690-х гг. всесильная тогда ещё мать будущего императора Наталья Нарышкина, памятуя о благосклонности Игнатия к. её политическим противникам Милославским, добилась перевода его подальше от Москвы — митрополитом Сибирским и Тобольским. Но и там он продолжал не только церковно-административную, но и общественно-политическую деятельность. До глубокой старости сохранял творческую активность и остроту разума. Труды свои предпочитал писать сам, не доверяясь писцам. Прослышав о переориентации внешнеполитического курса правительства Петра I на страны Балтики, Игнатий устремился в столицу, чтобы убедить правительство не отказываться от активных действий на южных рубежах России. Но к царю его не допустили. Схваченный 23 марта 1701 года в Кремле, Игнатий Римский-Корсаков был объявлен сумасшедшим и вскоре умерщвлён в темнице Симонова монастыря .
Ну а сама Маровская обитель во второй половине XVII века достигла своего расцвета. Примечательно, что её храмы были единственные каменнные строениями на территории Нижегородского уезда к востоку от Лыскова и Макарьева. Общее число насельников при митрополите Павле достигало 80 человек. А всего в синодике было записано 455 усопших обитателей Маров.
Монастырь был не особо богат, но имел крепкое хозяйство: скотный двор, при прудах в Лепешкином овраге две мукомольные мельницы, сад, пчельник, рыбные ловли на реке Суре и на озерах в устье речки Курмышки. В заливных лугах вдоль Имзы, а также по склонам оврагов располагались сенокосные угодья. По более поздним данным начала 1720-х годов монахи накашивали здесь 50-60 копен сена. Сколько монастырь имел земли — неизвестно. Вотчин с крепостными крестьянами у Крестомаровской пустыни не было. Маровсские монахи хранили традиции «нестяжания», следуя примеру основателя обители Матфея. Местные иноки сами обрабатывали землю, только жать нанимали крестьянок из Прудищ (за три алтына, или девять копеек за сотню снопов), сами же мололи хлеб. Помимо хозяйственной работы иноки Маровской обители большое внимание уделяли литературной деятельности, своему духовному совершенствованию. На Марах была собрана богатая библиотека. К сожалению, из её коллекции до нас дошли лишь отдельные книжные экземпляры, которые хранятся в библиотеках Москвы
Важным источником роста монастырского благосостояния были пожертвования мирян. Выше уже сказано, что маровские старцы получали подарки «на помин души» от представителей разных слоев российского общества и из разных мест государства: от бояр Апраксиных, князей Гагариных, Урусовых, Горчаковых, именитых московских дворян Собакиных, Аракчееевых, Толстых, Леоннтьевых, купцов Гурьевых, Скрыпиных, Соколовых и др.
Маровская пуcтынь стояла на оживлённой Большой Курмышской дороге. Хорошего геоrpафического положения, а также большое стечение народа во время главного местного храмового праздника Воздвижения Креста Господня, создало благоприятные условия для появления у стен обители ежегодного торга. В документах Проведение торгов зафиксировано в документах второй половины XVIII века, однако, торги, по всей видимости, были организованы ранее. Доказательством этому служат находки в XIX веке на территории бывшей ярмарки монет времени царей Михаила Фёдоровича и Петра I. Под торговую площадку была отведена территория напротив пустыни - по друугую сторону Большой Курмышской дороги. Здесь были выстроены деревянные лавки, харчевни, блинницы, кабаки. А на левой стороне Имзы стояли лабазы для складироования привозимых тооваров. Как и Макарьевсский монастырь, у стен которого тоже существовала похожая ярмарка, Крестомаровская пустынь могла обладать правом сбора пошлин с приезжих торговцев в свой доход.
В царствование Петра I монастырское хозяйство пришло в упадок. С 1705 года все монастырские мельницы, рыбные ловли и постоялые дворы были обложены пошлиной. Ярмарочные сборы тоже, скорее всего, передавались теперь в казну. Сократилось и число вкладов жертвователей. Умегьшилась площадь монастырской запашки — к 1720 году она составляла всего 9 десятин. Число братии сократилось к концу правления Пета I сократилось до 26 человек, но и их нелегко было обеспечить пропитанием. Вдобавок ко всему, в 1717 году монастырь ограбили крестьяне из Толбы и Погореловского Майдана (Сергачская волость). По челобитью игю Варсонофия началось следствие. Крестьяне признали, что они вынесли из монастыря 464 рубля 31 алтын и 1,5 деньги. Вскоре 200 рублей они возвратили.. 64 рубля 31 алтын и 1,5 деньги грабителям простили, а дело о возврате 200 рублей растянулось до 1724 года.
Согласно указу 1721 года о приписке «недостаточных» монастырей, Крестомаровская пустынь была приписана к Оранскому монастырю, хотя монахов в последней было даже меньше — всего 20 человек Из-за бедности оранские старцы не спешили принять к себе маровских иноков. Три года спустя нижегородский епископ Питирим приказал оранскому архимандриту Исайе ехать на Мары, принять там от игумена Стефана имущество и перевести всю братию в Оранки. Но туда с берегов Имзы перебралось только 9 иноков.
Несмотря на трудности, духовная жизнь на Марах продолжалась. К середине XVIII века здесь оставалось не более 10 монахов, вместе с игуменом Викентием - уроженцем села Низовка. Из них всех дольше на Марах жил казначей Михаил, принявший постриг в пустыни в 1728 году. Остальные были вновь прибывшими, не ранее 1742 года. Вековые монастырские храмы обветшали, но подновлять их было не на что. Михаило-Архангельская церковь сильно выгорела в результате пожара и для проведения богослужений больше не использовалась. В летнее время служба велась в хоолодном Крестовоздвиженском соборе, а зимой — в тёплой Успенской церкви.
В 1758 году доход монастыря составил 115 рублей 86 и 1/4 коопейки. Из них 60 рублей уплатили крестьяне — арендаторы рыбных ловель. Для пополнения казны обители игумен вынужден был продать 11 коров из монастырского стада за 21 рубль. Еще часть прибыли была получена от торговли восковыми свечами, рожью, коровьим маслом, мёдом и шкурами павших телят. Но за 1764 год, по отчету игумена Феодосия, доход еле-еле достиг 60 рублей 67 копеек, из которых 50 рублей составила арендная плата за ловли. Кроме того, маровские монахи, распродав скот и не имея сил лично обрабатывать землю, сдали её в аренду крестьянам Прудищ, за что получили с них ещё 6 рублей. А в Нижнем Новгороде за 2 рубля был продан мёдный котел.
В том же году, согласно указу Екатерины II о передаче в ведение государства всех монастырских вотчин и об ограничении монахов, Крестомаровская пустынь, по-прежнему приписанная к Оранскому монастырю, подлежала закрытию, а её строения должны были стать собственностью казны. Упомянутый выше игумен Феодоосий официально перестал быть таковым. И финансовый отчет за 1764 год он составлял уже как «бывший игумен». Хотя, возможно, некоторые местные иноки остались жить на Марах. Так что пустынь могла существовать фактически ещё некоторое время. В описи упразднённых монастырей Нижегородской епархии за 1764 год она не числится. И только в описи за 1780 год о пустыни сказаано, что она «совсем упразднена». К этому времени здесь сохранилась только каменная соборная Крестовоздвиженская церковь, но и она «почти вся развалилась, при ней колокольня каменная, прочего никакого строения не имеется; строение оное казенное». С ликвидацией монастыря на Марах у его стен перестала собираться и ярмарка. Она была перенесена в Чернуху под тем же именем.
Народная же молва донесла до нас и свою «повесть» о последних днях Крестомаровской общеежительной пустыни ... «Конец истории Маровской обители трагический, — писал в 1880-х годах автор очерка «Старые Мары» М. А. Александров. — О нём довольно подробно рассказывают местные старожилы, ссылаясь на рассказы своих прабабушек и прадедушек». По местным преданиям, близ Маров, по оврагам и лесам, издавна находили себе приют разбойничьи ватаги, промышлявшие гpабежами. В последнее время существования Маровского монастыря особой славой пользовался уроженец Саблукова разбойник Галанька. Со своей ватагой собирал он «подорожную пошлину» с проезжавших мимо торговцев. Решили удальцы поживиться и монастырской казной. Но монахи, зная как неспокойно в округе, днем и ночью сидели взаперти. Тогда Галанька пошел на хитрость. Подкупил богомольную бабу из Прудищ по фамилии Мохова, а по прозвищу Тронда, которая пользовалась доверием насельников святой обители. Та стала стучаться в ворота монастыря. Привратник, услышав знакомый голос, отпёр их. Тут же вслед за Трондой в обитель ворвалась шайка Галаньки. Разбойники схватили игумена с монахами и стали допытываться у них, где спрятана казна. Но иноки даже под пытками ничего не сказали. Тогда Галанька приказал монахов перебить и повесить на сосне, а игумена заживо сжечь на костре. Казна же так и осталась нетронутой. Старожиилы уверяли М. А. Александрова, что она была зарыта под одной из трёх стоявших на Марах сосен. Разбойники, прихватив кое-какое имущесттво, подожгли все деревянные строения и скрылись за Волгой. Через некоторое время в пустынь вернулись монахи, которым удалось убежать от расправы. Старшего среди них не было, что вызвало «непорядки». Тогда и было принято решение о ликвидации монастыря. Оставшиеся иноки разоглись по другим обителям, большинство же перебралось в Оранки. А ставшие бесхозными каменные культовые и другие постройки начали разбирать на свои нужды крестьяне и помеещики из окрестных селений. Они же вырубили и монастырский лес.
Обитель в XIX-XX веке
Со временем к развалинам бывшей Крестовоздвиженской пустыни стали приходить люди, чтобы помолиться за упокой души святых мучеников, мощи которых, укрытые под старыми развалиинами, по преданию, стали нетленными. Некоторые даже говорили, что последние маровские монахи остались живы и «спасаются» в тайной пещере, но для людей они невидимы ...
В середине 1870-х годов некий чувашенин Иван Петрович начал хлопотать о возрождении монастыря. Он срубил построил деревянную часовню и келью, в которой и поселился. Вскоре он скончался, а вместо него здесь стали жить другие старцы.
С появлением на Марах этой богадельни, приток сюда паломников увеличился. Людям теперь было, где укрыться в непогоду и просто отдохнуть, слушая рассказы старцев.
Богомолья на Марах устраивались накануне всякого православного праздника и воскресного дня, но особенно многолюдными они бываали в день Святой Троицы — престольного праздника одного из бывших маровских храмов. В день же Воздвиженья Креста Господня многие ехали на Маровскую ярмарку в Чернуху, поэтому на сами Мары нарооду приходило меньше. Служба в часовне длилась целую ночь. Кроме того, из села Прудищи устраивались крестные ходы на Мары. Поводом для них бывали засуухи, плохой рост хлебов и другие «напасти». В этом случае на Марах сначала служили панихиду по усопшей братии, с поимённым перечислением всех иноков по монастырскому синодику, хранившемуся в прудищенской церкви. Затем начинался молебен.
В 1885 году рядом с деревянной часовней на Марах была выстроена каменная часовня в изящном древнерусском стиле. Возведена она была частично на средства её попечителя Н. А. Демидова, потомка одного помещика, имевшегоо в округе в XVIII веке здесь имения. Основателем и попечителем общины стал Василий Москвин, из личных сбережений выделивший несколько тысяч рублей на образование неприкосновенного капитала общины и купивший для неё участок пахотной земли. В. Москвин жил при общине в качестве заштатного священника. А начальницей общины являлась Екатерина Васильевна Пасынкова. В 1898 году на Марах проживало 35 девушек-послушниц, в большинстве своём прибывших из Вяттской губернии вместе с отцом Василием. К 1919 году число членов общины достигло 149 человек. Крестомаровская женская община была небогата и отличалась суровой трудовой и высокой нравственной жизнью её обитателььниц. В ведении обители находилось 60 десятин земли, которые обрабатывали сами послушницы. За тяжёлой работой часто можно было видеть и казначею Елену Москвину — образованную дочь богатых родителей.
В общине, помимо храма и часовни, стояли четыре дома, действовали иконописная, позолотная и столярная мастерские, имелись скотный двор, конюшни, амбар, мельница. Был разведён фруктовый сад. В расчищенных прудах выращивалась рыба, была собственная пасека. При общине также были открыты больница, богадельня и школа для девочек.
Главной же достопримечательностью общины являлась местночтимая икона Иерусалимской Божьей Матери «Избавительница». По преданию, она была написана в Иерусалиме и предназначалась для церкви некоего села Сорвижское. Три года её несли на руках из Палестины. Путь лежал через Маровскую Крестовоздвиженскую женскую общину. Священники, несшие икону, остановились рядом отдохнуть. Когда же они решили двинуться в дальнейший путь, то икона стала неприподъёмноёй Как ни старались люди поднять её, ничего у них не получалось. И тут голос с небес возвестил: «Несите меня на Старые Мары!» Что и было исполнено. Помещенная в местную Троицкую церковь, икона явила немало чудес, а жители окрестных сёл стали ежегодно совершать к ней крестные ходы.
В начале XX века на Марах начали строить каменный собор, для чего при общине был открыт кирпичный завод, но из-за революции его так и не достроили.
В начале 1920-х годов религиозная деятельность местных сестер была ограничена, монастырские постройки частично стали собственностью созданнной здесь сельскохозяйственной коммуны, земли тоже были ей переданы. В 1927 году общину окончательно закрыли. Верующие, обеспокоенные судьбой месттночтимой иконы, стали просить власть разрешить перенести свяятыню в церковь села Троицкого. Подобные прошения в частности приняли церковные советы сел Троицкое, Ананьевка, Егорьевское, Ключищи и Сосновка. Вот, например, что сказано в протоколе решения церковного совета села Ключищи от 29 мая 1927 года:
«Все пришли к единогласному решению. Его выносят таковым постановлением:
Имея в виду ежегодное паломничество многих верующих нашего прихода в Маровскую обитель 7 июня для поклонения Иерусалимской иконе Божией Матери, а также и то, что эта обитель ныне ликвидирована и её святыня находится взаперти, наше религиозное чувство побуждает всех нас уполномочить Троицкий церковный совет ходатайствовать перед кем надлежит о том, чтобы изъять из запертого храма Маровскую святыню и поставить её на постоянное пребывание в Троицкий храм как более приличное для святыни и центральное место нашего округа».
Однако власти икону передать не позволили, а церковь, в которой она хранилась на Марах, приспособили под клуб.Однако монахиням тайно удалось вынести её из закрьпой маровской Троицкой церкви. Икону завернули в холстину и спрятали на чердаке дома церковного старосты. На чердаке жили голуби и среди их помета икону вряд ли кто мог найти. Впоследствии, опасаясь за чудотворный образ, верующие перенесли его на мельницу на окраине села, а затем, выждав некоторое время, в мазанку жительницы Вазьянки Анны Беляковой. Охраняя икону, эта женщина вместе с матерью и двумя монахинями тайно молились перед ней. Обращались за помощью к «Избавительнице» и некоторые жители села, прося её о дожде и исполнении различных нужд. С конца 1980-х годов такие молебны стали проходить открыто. А в 90-е годы Анна Белякова передала икону Вере Александровне Афониной, в доме которой образ постоянно пребывает до сих пор. Во время религиозных праздников он переносится во вновь действующую приходскую церковь села Вазьянка.
14 автуста 1997 года из Вазьянки прошёл крестный ход с иконой «Избавительница» на Старые Мары. С тех пор крестные ходы с ней проходят ежегодно.
На месте алтаря бывшей маровской церкви Святой Троицы в том же 1997 году был водружён деревянный крест. В 1999 году здесь прошла литургия. Митрополит Нижегородский и Арзамасский Николай благословил на создание часовни. Создано Маровское Крестовоздвиженское братство.
Литература
- Морозова О. П., Ледров С. М. Уголок Святой Руси: село Вазьянка и Старые Мары. — Нижний Новгород: Вектор-ТиС, 2007. — 107 с., илл..
